~Человеческие слабости~

Алукард всё время пытался отвлечь свои мысли от Хозяина и сосредоточиться на собственных размышлениях, которые не касались ее, но сделать это было труднее, чем он думал. Злость за её упрямство и свои слабости, которые не медлили давать о себе знать в её присутствии, преследовала его круглые сутки. Даже во сне он вспоминал её и всё то, что послужило причиной её отказа снова.

Интеграл спустилась в самый нижний подземный этаж, предназначенный только для одного жильца. Она медленно отворила дверь его полутемной неуютной комнаты и осталась стоять на пороге, ничего не говоря. Алукард сидел к ней лицом, которое не выражало абсолютно ничего. Он смотрел на какой-то участок стены, будто Интеграл здесь и не было. Он думал о чём-то своём, развалившись в кресле. В руке его застыл бокал тёмного вина, но, казалось, вампир не пил его, а только держал, совсем забыв о нём.

Не выдержав затянувшейся игры в молчанку, Интеграл заговорила:

- Даже не хочешь меня поприветствовать? - сухо спросила она.

Алукард медленно повернул голову в её сторону и после долгой паузы не менее сухо ответил:

- Добрый вечер. - Он уже представил, как переспрашивает у неё "Что?", но что-то остановило его, и он поздоровался. Он злился на себя из-за того, что отказывал себе в любимых гадких словах. Такого ледяного "Добрый вечер" Интеграл не слышала от него ни разу. Она не стала дожидаться приглашения пройти и присесть, понимая, что всё равно не дождется. Сделав несколько шагов внутрь комнаты, она спросила:

- Чем ты был занят всё это время?

- А чем может быть занят слуга в своём гнилом подвале, пока Хозяин не даст ему нового задания во имя оправдания священного родового имени Хозяина? – вопросом на вопрос ответил Алукард, испепеляя своими тёмными глазами её ясные голубые глаза. Он пристально смотрел на неё некоторое время, а потом снова отвёл взгляд к стене.

"Ну конечно, я знала, что это просто так не кончится, что всё так просто не пройдет" - подумала Интеграл после его слов.

 - Не надо выставлять меня дурой. Ты просил дать тебе отдых после поездки в Кёльн. Я дала тебе отдых.

Вампир удивлённо посмотрел на Интегру. Он усмехнулся едва заметно.

- Какие поспешные выводы…, - протянул Алукард. - Вот я и отдыхаю, по-моему, это очевидно.

Интеграл закусила губу. Как вообще найти общий язык с этим «айсбергом»? Она присела на стул.

- Я хотела поговорить с тобой, но... Но, вижу, из этого ничего не получится.

Гордость не позволяла ему сдать позиции ни на секунду, даже перед такой дорогой ему женщиной. Он сделал глоток вина, осторожно прикоснувшись губами к бокалу, прикрыл глаза, и привычная гримаса надменности и ехидства появилась на его лице. Вампир слегка сжал и снова расслабил губы, смакуя небольшой глоток вина во рту. Шикарные густые чёрные, как крыло ворона, волосы прикрывали почти всю верхнюю часть его лица, но когда он вновь открыл глаза, взгляд его оказался таким глубоким и мрачным, что, казалось, глаза не закрыты ни единой прядью его непослушных волос.

- Посмотрим, времени и вина много... Лично у меня. - добавил он.

Интеграл сделала максимально глубокий вдох, чтобы не сорваться. Она захотела встать и уйти прочь из этой комнаты, бежать от этой надменности и эгоистичности. Некоторое время она пыталась совладать с собой, и когда ей это удалось, она сказала:

-Прекрати это немедленно - голос ее был спокоен.

Алукард хмыкнул.

- Кажется, ты хотела мне что-то сказать. Если память мне не изменяет – он  положил руки на подлокотники кресла, делая вид, что "страстно" желает её выслушать. В комнате становилось холоднее.

-Я хотела поговорить о том вечере... точнее... я хотела извиниться - Интеграл Вингейтс Хеллсинг буквально выдавила из себя эти слова. - Извини меня, что ставлю тебя в такие дурацкие положения. Я не правильно себя виду и из-за этого ввожу тебя в заблуждение.

- Что? - не выдержал Алукард. Его губы всё-таки произнесли это страшное безразличное слово. - Как интересно, а мне казалось, что великий род Хеллсингов не смеет пасть так низко, чтобы использовать слова извинений перед слугами, - спокойно говорил он, внутри вскипая от обиды и осознания безысходности положения. Её извинения ничего не изменят, потому что клятва и долг для этой девушки были на первом месте. Всегда.

Интеграл подскочила со стула, готовая немедленно покинуть его и это место. Сердце ее бешено билось, кулаки сжались в ярости. Она дышала ртом, потому что ей требовалось много воздуха, чтобы унять своё возмущение. Облизав пересохшие губы, она сказала дрожащим голосом:

- Как-то раз, когда всё еще было хорошо, мы сидели с тобой у камина, ты пил свое вино, а я курила свои сигары. Таких вечеров было много - она снова опустилась на стул, - Я запомнила один. Ты тогда сказал мне, что обида и обижаться - это человеческий недостаток. Что это мешает жить, и высшие вампиры не поддаются ей. Это сохраняет трезвость сознания.  

Алукард ликовал и сердился одновременно. Он испытывал наслаждение оттого, что Интегра усвоила его слова, и даже сейчас, проходя все его немыслимые жестокие испытания, не сбежала, психанув и хлопнув дверью, как это делают все люди. Он наслаждался силой и выносливостью, с которой она боролась с гневом. А злился Алукард потому, что Интегра была права: с ней он сейчас действительно испытывал обиду и горечь, которая никогда ему не была свойственна, эта слабость, эта человеческая низкая черта - "обижаться" - сейчас терзала его сильнее всего.

- Что даёт тебе такую уверенность, что я чувствую хоть что-то? - холодно спросил он.

-Ничего не дает мне этой уверенности - ее лицо было каменным - ведь ты сейчас ведешь себя совершенно так же как и всегда - внимательный, участливый, заботливый слуга, готовый обсудить с хозяином некоторые проблемы и высказаться. А разве нет?

- Некоторые проблемы моими не являются. Некоторые проблемы являются не моими, - сказал Алукард и потянулся за бокалом на столе. Он сделал ещё глоток и расслабился в кресле. Носки его ботинок блестели даже в таком тусклом свете, в котором утопала комната.

Сердце её кровью обливалось, когда Интеграл видела его отчужденность, даже отстраненность от нее, полное безразличие, толстый слой льда. В такие моменты она чувствовала, что осталась одна, совсем одна, без плеча, на которое можно опереться. Она даже не могла прикоснуться к нему, обнять его, чтобы хоть как-то смягчить его отношение. Ведь она снова поставит его в неловкое положение.

- У меня не тот настрой, чтобы объяснять своему хозяину, что слуги остаются слугами, если их так назвали, - говорил он, словно вместо него кто-то зачитывал по бумаге этот страшный текст, - хозяин даёт поручения, а слуги его выполняют. Есть вещи, которые входят в обязанности слуг, а есть вещи, которые никак с ними не соотносятся. Для этого есть другие человеческие особи, - сказал Алукард и замолчал, задержав дыхание. Он сидел смирно, но на самом деле он пытался не выдать тяжёлого дыхания от ужасных слов, которые он произнес. Он знал, как люди реагируют на такие слова, и он знал, что такие слова будут значить для неё, но чудовищная натура вампира не давала сил и возможности сейчас ему управлять собой.

Слушая это, Интеграл рассеянно уставилась куда-то в угол. Каждое его слово будто оставляло клеймовый ожог в ее сознании. "Человеческие особи" - повторила про себя она. Поднявшись со стула и пройдя к двери, она развернулась и осмотрела всю его комнату, как будто навсегда прощаясь с ней. После этих слов она сама превратилась в цельный кусок льда. Сердце ее больше не колотилось так сильно, кулаки не сжимались в ярости.

- Мне больше нечего тебе сказать.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Алукард мог слышать звук ее удаляющихся шагов. Она поднялась вверх по длинной лестнице, соединяющей минус-второй с минус-первым этажом, и закрыла вторую дверь. Звук шагов больше не был слышен.

Нет, она не будет плакать из-за того, кто вообще никогда не плачет. Она теперь стала сильнее своих слез.

Алукард сидел, повернув голову в сторону комода, зажмурившись. На лице его не было ни ухмылки, ни насмешки.